В общем это даже не рассказ, а моя легенда для ролевой игра, так что не судите строго. Потом быть может я еще напишу продолжение, пока не знаю стоит ли.

Родилась она во Франции в 1745 году, в небольшом городке Брест на берегу моря. Ей дали имя, но, родившись для смерти, она вычеркнула это прозвище из своей памяти.  Отец ее был малоизвестным художником, лишенным наследства своим отцом-аристократом,
т.к. тот вопреки запрету избрал путь искусства, посвятив себя оному целиком
Мать, необыкновенно утонченной красоты женщина, была из простой семьи.
Эстель росла во взаимопонимании и любви. Ее родители были необыкновенными людьми, романтиками. В семье были свободолюбивые взгляды, что воспитало в девочке стремление к независимости и некоторую своенравность. Семья не была богатой, но родители смогли все же дать ей достойное образование. Она с раннего детства полюбила живопись, и не было интересней занятия, чем наблюдать за упорной работой отца. Потом отец занялся обучением Эстель основам живописи, и она оказалась способной ученицей. Ее работы подчас удивляли отца. Как-то раз неизвестный аристократ захотел заказать у него картину и пригласил к себе, в Париж. Пятнадцатилетней девочке, не видевшей ничего кроме Бреста и его окрестностей, было жутко любопытно, и она уговорила отца взять ее с собой и показать ей столь далекий и загадочный для нее город. Париж ослепил Эстель. Она была в восторге от города, что в корне отличался от ее родного городка, казавшегося ей теперь совершенно маленьким и незначительным. И вот вечером сразу же в день приезда они отправились в гости к таинственному аристократу. Его дом, находящийся на одном из роскошных бульваров Парижа, был великолепен. Эстель в жизни не видела такого богатства и красоты. Она рассматривала убранство комнат удивленными, широко раскрытыми глазами. В этом доме она ощутила себя совсем беззащитной девочкой в скромном платьице, она совершенно не вписывалась в антураж дома. Отец улыбался, глядя на дочь, но в его глазах она явно видела какое-то беспокойство. Слуги вежливо указали им путь в зал, где им предложили сесть на ярко-алый диван и угостили восхитительно ароматным чаем с круассанами. Через несколько минут дверь открылась, и вошел он – высокий аристократ лет двадцати двух с необыкновенно бледным лицом и шелковистыми волосами, заплетенными в длинную косую. Он приветливо улыбнулся, и было что-то невыразимо печальное в его улыбке. Он поприветствовал нас, слегка кивнув. Его черные глаза словно видели нас насквозь, под их взглядом отец с дочерью непроизвольно поежились. Он сказал, что видел много работ отца и был в восхищении, особенно его поразила картина с «Русалкой». Эстель покраснела, как наливное яблоко, ведь это была ее работа, автопортрет. Она изобразила себя обнаженной русалкой, отдыхающей на толстых корнях старого дуба, растущего у самой реки, а полная луна освещала ее, придавая призрачный блеск коже. Отец ничего не знал об этой картине, а девушка продала ее, наверно только для того, чтобы ощутить свободу, заработать самостоятельно деньги. Работу она подписала своим настоящим именем из какого-то озорства. Она не ожидала, что эта картина так неожиданно вновь обнаружится.      Незнакомый аристократ предложил им свой кров. Отец был в недоумении. Аристократ улыбнулся и с теплотой посмотрел на Эстель. И его следующая просьба привела гостей в замешательство. Он хотел заказать картину, но не у отца, а у Эстель.
- Такой талант не должен пропасть, сгинуть в пучине времени, - сказал аристократ.
- Но о какой работе идет речь, я не слышал ни о какой «Русалке»?
- Теперь это уже не важно, а важно то, что вашей дочери суждено стать великой в отличие от вас. В Париже есть множество замечательных художников, обучившись у которых Эстель станет Мастером.
- Что же вы предлагаете?!
- Я предлагаю удочерить ее. Я знаю о вашем плачевном финансовом состоянии. Я не смею позволить, чтобы ваша дочь с таким талантом жила в бедности и недостатке, вы ведь знаете, сколь трудно художницам пробиться в свет общества.
- Папа, мы остались совершенно без денег?
- Да, к сожалению да, дочерь. Мы с матерью остались без копейки и с огромными долгами. Мы уже думали о том, чтобы отдать тебя на дальнейшее воспитание твоему деду. Но чтобы отдать тебя неизвестно кому, ни за что! Мы уходим отсюда сию минуту!
Отец в страшном гневе схватил девушку за предплечье и направился к выходу.
- Как хотите, сударь. Спокойной ночи и до скорого свиданья.
Эстель бросила прощальный взгляд на фигуру, одиноко стоящую подле камина. Она вдруг осознала, что хочет остаться здесь, с аристократом, которого совершенно не знает, остаться в Париже и посвятить себя целиком искусству, обучаясь у лучших мастеров Франции. Она едва заставила себя повиноваться отцу и покинула дом незнакомца с чувством глубочайшего опустошения. О, как ей хотелось вернуться назад, но отец неумолимо тащил ее по улицам ночного города к гостинице. Она плакала. Она плакала. Девушка была в недоумении, почему ей сейчас столь безразлична ее семья, отступающая на второй план перед желанием сбежать к Нему, сбежать от той жизни, неизбежно ожидавшей ее по возвращении в Брест. Эстель боялась этого, она хотела быть свободной и верила, что незнакомец подарит ей Свободу. Она не понимала, откуда такая уверенность. А в ушах звучала прощальная фраза «… До скорой встречи, Эстель.». Последнее слово было произнесено лишь губами, его услышала только она, она знала, что этим странным именем была названа она. И было в нем что-то восхитительно теплое и легкое. Она вдруг осознала, что это имя всегда принадлежало ей, еще до того, как она услышала его в первый раз. Отец снял комнату, они вместе поужинали, отец отправился погулять в ночи, а дочерь легла спать, но сон не шел к ней. Эстель долго лежала в думах, и вдруг она ясно ощутила, что он ждет ее, что пора в путь к неизвестному. Уже через несколько минут она стояла в дверях, с собой она взяла только свою первую работу – миниатюрную картину, которую она рисовала вместе с отцом. Поверх плеч она накинула плащ, закрыв лицо капюшоном, и вышла из гостиницы. Она шла по улице, и слезы оставляли горячие дорожки на ее щеках. Но чем меньше оставалось до дома аристократа, тем спокойнее и увереннее становилось на душе у девушки. И вот перед ней снова знакомая дверь, оказавшаяся незапертой, словно ожидала приход девушки. Она неуверенно переступила порог и в волнении направилась по коридору, освещенному отблесками свечей, что пробивались через дверные щели гостиной. Эстель вошла и увидела его, неподвижно сидящего в бордовом кресле. Аристократ кивнул и улыбнулся. Девушка кивнула в ответ и, смутившись, покраснела. Она – гордая, невинная девушка, пришла ночью в дом неизвестного человека одна, по собственной воле. И вот он перед ней и сейчас безразлично то, что она поступила низко и бесчестно по отношению к своим родителям.
- Приветствую тебя вновь, Эстель, - он улыбался, устремив на нее свои агатовые глаза.
- Почему вы называете меня этим странным именем?
- Ты вернулась лишь затем, чтобы задать мне этот вопрос?
- Нет. Я не знаю, зачем пришла.
- О, ты прекрасно знаешь, я вижу это в твоих глазах. Ты решила сбежать от старой жизни.
- Не совсем понимаю…
- Со временем ты все поймешь, а сейчас прошу ответить тебя, желаешь ли ты остаться со мной и стать моею дочерью?
- Это безумие, но мой ответ да, - прошептала Эстель. – Кто вы? – неожиданно сорвался с ее губ мучительный вопрос.
- Я – принц ночи, а ты станешь моей принцессой, однако сперва тебе придется многому обучиться.
- Сто же будет с моей семьей?
- Они станут жертвами времени, как все смертные. Они будут долго оплакивать тебя, а потом за ними придет смерть. А тебя время обойдет, не посмев коснуться твоего лица, но будет беспощадно пытаться сломить тебя. Много боли и страданий ждет тебя впереди, но будут мгновения, ради которых можно пройти любые пытки. Ты будешь совершенствовать одни стороны и уничтожая другие. Ты будешь безмерно изменяться, все больше становясь собой. Это будет твой путь.
Глаза Эстель предательски защекотали слезы. Она оказалась на пороге новой, совершенно иной жизни и не осознавая уже сделала шаг вперед, отрезав себя от пути назад.
- Твой отец придет днем искать свою дочь. Мои слуги скажут ему, что ее здесь нет, и  отчасти это не будет ложью. Я вынужден покидать тебя днем, но каждую ночь я буду приходить беседовать с тобой1 и делиться своими знаниями. В мое дневное отсутствие ты сможешь обучаться живописи. А сейчас, я думаю, тебя надо отправляться спать, моя ученица, - обворожительно улыбнулся он.
- Но как мне называть вас?
- От названия суть вещей не меняется. Но что ж, называй меня Наур. До завтрашнего вечера, ma cheri.
Попрощавшись с Науром, Эстель в полнейшем смятении пошла в сопровождении слуг в комнату, которая теперь принадлежала ей. К своему величайшему удивлению она обнаружила, что в шкафу есть одежда, идеально подходящая девушке, словно сшитая по ней. Но придаваться размышлениям по поводу этой находки она не стала и, натянув белую шелковую сорочку, расшитую замысловатыми узорами, улеглась в воздушно-мягкую постель, не сравнимую с ее кроватью в Бресте. В голове мелькнул родной город, но она сразу прогнала это видение и крепко уснула.
На следующий день Эстель стояла у окна и видела, как приходил отец. Внутри царили опустошение и боль. Она винила себя в бессердечии к родителям, но возвращаться желания не было и поэтому она решила любыми усилиями прогнать жестокие сомнения и идти вперед по выбранному ею пути.
Началась новая жизнь. Днем Эстель ходила обучаться к лучшим художникам Парижа, читала книги, гуляла по городу который все больше очарорывал ее, посещала порою театр. Гулять ей приходилось в сопровождении гувернантки, т.к. ходить одной для девушки было неприлично, что совершенно не нравилось Эстель, но девушка смирилась с этим ущемлением ее свободы. А вечером приходил Наур и они часами разговаривали в той самой роковой гостиной, либо отправлялись на прогулку по вечернему Парижу.
Так прошло около года. Эстель была счастлива, лишь порою она вспоминала семью, и тогда совесть была беспощадна.. За это время она накопила огромное множество знаний и впечатлений, некоторые из них до сих пор были не до конца ею осознаны. Часто девушка строила догадки, почему Наур приходит лишь по вечерам, почему каждый день она проводит без него.
А за окнами был февраль, и легкие снежинки щекотали лица прохожим.  Эстель пришла с прогулки и пила горячий шоколад, размышляя, почему же Наур не приходил уже несколько дней. Девушка беспокоилась. Вдруг дверь открылась, и вошел он, улыбающийся и безмерно счастливый. Наур что-то напевал и, кружась в вальсе, приблизился к пораженной Эстель. Видеть его в таком несдержанно-замечательном настроении, да еще и днем – это было совершенно неожиданно. Через мгновение девушка оказалась на руках у Наура и была осыпана тысячами поцелуев в танце. Наконец он отпустил ее и, продолжая улыбаться, сказал:
- Моя Эстель, моя дорогая Эстель, сегодня великий день!  Я готов дать тебе свой дар и я знаю, ты готова принять его. Он принесет тебе и боль и счастье. Тебя ожидают огромные испытания, но ты сильна и пройдешь их.
Только сейчас Эстель увидела на его руке глубокий ожог в форме восьмиконечной звезды.
- Что с твоей рукой, Наур?
- За все надо платить, ma cheri, - просто ответил он – должен признать, я заплатил недорого за то, что воистину бесценно! Но пока я не могу быть долго на свету, мне надо окрепнуть. Сегодня ночью я приду, и мы совершим Обряд Тьмы и Света. А сейчас мне пора…
Остановившись в дверях, он послал воздушный поцелуй и скрылся в коридоре. Эстэль осталась стоять в замешательстве и ее почему-то охватила печаль. Она понимала - сегодня ее жизнь изменится. С нетерпеньем она едва дождалась вечера. Девушка одела свое лучшее платье – ярко-красное, струящееся волнами при малейшем движении, с огромной розой на груди; заплела волосы в длинную косу и села читать, пытаясь убить время. Около полуночи она услышала шаги, и перед ней появился Наур, он был одет в черное – цвет, который он считал торжественным и праздничным. Его лицо было сосредоточено, но, увидев Эстель, он ласково улыбнулся.
- Добрый вечер, дорогая. Ты уверена, что желаешь принять в дар от меня вечное странствие по этому миру. Ведь ночью ты будешь королевой, а днем ты сможешь выходить под лучи солнца лишь на несколько минут, но со временем ты будешь становиться сильнее, и твоя сила будет защищать тебя от дневного света. Но, так или иначе, днем ты будешь уязвима и по-человечески слаба. Будет приходить снова ночь, а с ней жуткий голод – свое бессмертие ты будешь пить вместе с человеческой кровью. И пообещай, что будешь забирать жизнь только у тех, кто очернил ее ужасными поступками, либо лишил всякого смысла.
- Я обещаю. И...мне страшно, Наур.
- Не бойся. Хотя ты права – жизнь надо бояться более, чем опасаться смерти. Но ты не бойся, в отваге твоя сила. Для того, чтобы совершить Обряд, язаберу всю твою кровь до последней капли, а затем верну, но это уже будет кровь с моей силой, кровь вампира… Доверься мне.
Он подошел к девушке легкими, не по-человечески плавными шагами вплотную и только сейчас, впервые она увидела в нем неестественную бледность и сглаженность кожи лица, неестественность всего его существа. Перед не был не человек. Эстель дрожала всем телом. Наур поцеловал ее в щеку, едва коснувшись губами. Он осторожно отвел ее голову в сторону, и вдруг девушка ощутила невыносимо резкую боль, пронзившую ее тысячами иголок. В глазах стало темнеть, словно издалека она видела, как Наур, стоящий подле нее на коленях, прокусил свою запястье и поднес к ее губам. Эстель сделала неуверенный первый глоток, второй и жадно присосалась к горячему источнику. Какое наслаждение было вкушать, этот ни с чем не сравнимый напиток смерти. Наур резко отдернул руку, а ее разум стали заволакивать сбивчивые хаотичные видения. Словно унесенные резким порывом ветра они исчезли. Девушка увидела себя на песчаном берегу моря, на небе ярко горела бледная луна, а на руках  Эстель умирал мальчик лет двенадцати, опустошенный ею. Он едва различимо дышал, она еще слышала слабое биение. Девушка потеряно перебирала руками его светлые растрепанные волосы. Она сидела и плакала, слизывая солоноватую кровь со своих губ. Эстель очнулась, она по-прежнему лежала на полу, а по ее щекам катились слезы, она смахнула их рукой, и на пальцах осталась кровь. Неожиданно вернулась неумолимая боль. Сразу все куда-то исчезла, осталась только боль.
- Что происходит? – одними губами прошептала Эстель, задыхаясь от мучений.
- Ты умираешь для жизни, но рождаешься для смерти. Своей болью ты платишь за те жизни, что заберешь.
Боль разносилась по телу с каждым ударом дико бьющегося сердца. Эстель потеряла сознание. Когда она очнулась, он вновь напоил ее своей кровью. Но теперь не было той боли, осталось лишь всепоглощающее чувство наслаждения и приливающей силы, и лиг все ее вены полыхали огнем. Наур помог ей подняться, она открыла глаза, и окружающий мир ударил ей в глаза бичом ярчайших красок. Она видела мир иначе, она видела его, как королева ночи. Эстель стала рассматривать картину на стене. Она долго не могла увидеть ее в целом, отвлекаясь на мелкие детали. Девушка растерянно оглядывалась.
- Отныне имя тебе – Эстель, Эстель дель Мор. А сейчас мы отправимся на твою первую охоту. И я покажу тебе мир таким, каким его вижу сам.
И они пошли в ночь. Теперь Эстель видела Париж совершенно по-другому, ей открылись малейшие мелочи. Они шли, а Наур рассказывал ей о жизни, которую подарил. На одной из темных улиц они увидели молодого человека, напевающего песенку, уверенно шагая  выстукивая в такт себе тростью по бордюру незатейливую мелодию. Наур странно улыбнулся и едва заметно кивнул в его сторону.
- Но чем он заслужил смерть? – удивилась Эстель.
- Своей гордыней и бессмысленностью своего бытия. Я долго наблюдал за ним. Каждую ночь он идет в публичный дом, осыпает куртизанок золотом своего отца, заставляя обреченных женщин унижаться перед ним и чувствовать себя ничтожествами. Это доставляет ему неслыханное удовольствие. Вторым его излюбленным занятием являются азартные игры. Он обожает рисковать в картах, за что опять-таки платит отцовскими деньгами. Домой он возвращается к утру, половину следующего дня спит, а начинает свой новый день с бокала вина и маленькой восьмилетней служанки, которую он лишил чести еще год назад и теперь любит жестоко избивать, обзывая шлюхой. И так каждый день. Он ничтожен.
Эстель рассматривала молодого человека с интересом, он был красив и строен, в его глазах она видела незаурядный ум. Как этот человек может быть настолько мерзким внутри. И тут навстречу молодому аристократу вышла девушка легкого поведения и стала приглашать последовать за собой. Увидев ее, он улыбнулся, и было в его улыбке что-то неприятное, порочное. Аристократ обнял женщину за талию, впился в ее губы страстным поцелуем, а затем резко оттолкнул, так что та упала на землю. Ухмыльнувшись, он плюнул ей в лицо и продолжил свой путь. Проклиная его, женщина со слезами скрылась в дверях одного из темных неприветливых домов. Эстель закипела злостью, через мгновение она уже была перед наглецом, который от неожиданности остановился и с любопытством ждал, что же последует дальше. Она приблизила свое лицо вплотную к его и шепнула:
- Ты ничтожен.
Она поцеловала его в губы, резко отвела голову и впилась ему в шею. Его глаза округлились в ужасе, он чувствовал, как жизнь покидает его тело. А Эстель словно одурманенная не могла остановиться, она пила и пила. Неожиданно ей на плечо легла рука Наура.
- Остановись, иначе он заберет тебя с собой на тот свет вместе с последним вздохом, - он до боли сжал ее плечо.
Неимоверным усилием воли она заставила себя оторвать губы от раны на шее, оттолкнула умирающего от себя и потерянно посмотрела на него. Он умирал, она забрала его жизнь. Какое она имела право?! Но какое имел право он издеваться над людьми слабее его? Эстель плакала. Словно во сне она с Науром прятала обескровленное тело. Что-то умерло внутри Эстель, теперь она стала воистину королевой ночи, повелительницей, а может орудием смерти. Так началась ее жизнь после смерти.